Однажды на уроке первоклашкам предложили нарисовать иллюстрацию к четверостишию Пушкина:
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая.
Ямщик сидит на облучке
В тулупе теплом, в кушачке.
И вот что получилось у детишек.
Начнем с того, что самыми понятными словами этого четверостишия оказались “тулуп” и “кушачок”. Кибитка была изображена в виде летательного объекта. Почему? Ну, как же, русским ведь языком сказано – “летит”. Значит, летит. Причем у некоторых детей аппарат этот имел кубическую форму. Видимо, из-за созвучия слов “кибитка” и “куб”. И вот летит по небу эдакая ки(у)битка и что делает? Правильно, взрывает. Кого? Бразды пушистые. Что же такое бразды? Если пушистые, следовательно, звери такие. Однако, что за название непонятное “бразды”, что за звери? А нормальные такие звери. Инопланетные. Нечто среднее по внешнему виду между бобрами и дроздами.
И вот вполне уже логичная картина получается – летит кубической формы серьезный такой космический аппарат, из которого на бедных пушистых мутантов – браздов сыплются градом снаряды и бомбы, разнося инопланетную живность в клочья. А рядом, неподалеку от этого безобразия, сидит некая загадочная личность и спокойно так за всем этим геноцидом наблюдает. Это ямщик. Причем, изображен он, сидя на обруче (облучок – обручок, почти совсем одно и то же), в кожухе и с лопатой в руках. Почему с лопатой? Ну, как же – он же ямщик, чем же еще ему ямы копать?
Сидит он на обруче, значит, с лопатой, на краю огромной ямы, которую успел уже благополучно выкопать. Спросите, зачем выкопал? Понятно зачем – браздов хоронить! Логично? Логично.